Гуковский М.А. Механика Леонардо да Винчи, 1947

Предыдущая страницаСледующая страница

Часть третья. ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ
- Глава 1. ФЛОРЕНЦИЯ

§ 1. Формирование (продолжение)

Самый тондо до нас не дошел, и рассказ, передаваемый Вазари, как многие из его анекдотов, легко может оказаться вымышленным, но мы остановились на этом эпизоде так подробно потому, что он, как в фокусе, показывает все отличительные свойства характера Леонардо, очевидно уже окончательно сформировавшегося в эти годы его юношества. Безумное увлечение своей работой независимо от ее важности; большой интерес, возможно несколько болезненный, ко всяким необычным произведениям природы; страстное и опять-таки не всегда сознающее свои цели и задачи, часто балансирующее на грани между пустой забавой и научным опытом, но всегда упорное, настойчивое, систематическое экспериментирование; интерес к созданию из элементов, заимствованных у природы, комбинаций правдоподобных, но оригинальных и невиданных; любовь и вкус к театральному эффекту и костюмировке, слегка отдающей шутовством: наконец, полная практическая беспомощность, полное неуменье подвести баланс затраченных сил и получающегося в результате затраты эффекта и извлечь надлежащую выгоду из этой затраты — вот те черты, которые подмечены в этом анекдоте, пусть выдуманном или подкрашенном, но сочиненном, несомненно, современниками, а следовательно верно передававшем образ Леонардо.

Рядом с тондо Вазари говорит еще о многих, также безвозвратно погибших для нас юношеских произведениях Леонардо — о картоне для ковра по заказу португальского короля, с Адамом и Евой в раю, на котором наиболее замечательным было необычайно правдивое изображение растений и животных, понятное после всего, что мы выше говорили об острой и внимательной любви Леонардо к природе; о голове Медузы (родной сестре тондо) — очевидно также рассчитанной на испуг зрителя, которого она удивляла причудливыми извивами своих волос-змей; наконец, о ряде голов и отдельных деталей с натуры.

Очевидно, одновременно со всеми перечисленными, не дошедшими до нас работами, Леонардо выполнил и тот рисунок, который является наиболее ранним из сохранившихся его произведений. Это сделанный пером эскиз, изображающий широкий горный пейзаж с легко и небрежно набросанными контурами лесистых холмов и спускающейся к морю долины с частью крепостной стены. Пейзаж широк, воздушен и, несомненно, навеян образами родного Винчи, навсегда оставшегося милым сердцу художника. В левом верхнем углу рисунка имеется надпись, сделанная справа налево витиеватым прямым почерком и гласящая: "В день святой Марии снеговой пятого августа 1473". На оборотной стороне листа с рисунком нарисован мелом и слегка обведен пером другой, но близкий к первому пейзаж с высокими, угловатыми скалами, деревьями и перекинутым через ручей изогнутым мостиком. Под пейзажем набросаны мужской профиль и мужская обнаженная фигура, над пейзажем — женское туловище без головы и надпись тем же почерком, но слева направо: "Зоанджокондо д´Антонио — я доволен".

Рисунок этот, ценный сам по себе как произведение Леонардо с ранней датой, интересен и важен для нас потому, что с несомненностью подтверждает данные, сообщаемые Вазари о ранней и настоящей любви художника к природе, о внимательном, можно даже сказать мелочном наблюдении действительности. Кроме того, из рисунка явствует, что как раз в это время Леонардо начинал привыкать вести свои записи справа налево, т. е. письмом, ясно прочитываемым только при помощи зеркала. Эта манера письма, очевидно, еще не стала для него единственной; он одновременно пишет и нормально, что показывает надпись на обороте рисунка, но те не вполне понятные и известные нам причины, которые побудили его в дальнейшем все свои записи делать именно письмом справа налево, уже, очевидно, были налицо. Этот же рисунок дает и серьезное подтверждение гипотезе, наиболее правдоподобно объясняющей один (но, конечно, не единственный) из главных мотивов этой странной привычки — подтверждение гипотезы о том, что Леонардо был левшой. Действительно, хорошо известно, что художник, работающий нормально, правой рукой, штрихует свои рисунки справа налево, левша же штрихует их слева на- право, — а на рисунке 1473 г, вся штриховка ведется именно слева направо.

Вазари рассказывает, что еще в бытность свою учеником Вероккио Леонардо должен был помочь учителю в его работе над созданием картины "Крещение Христа", на которой ему, как ученику, было поручено написать крайнего из двух ангелов в нижнем левом углу картины. Молодой человек выполнил данное ему поручение, но выполнил его так, что его ангел затмил собою все остальные фигуры картины. Учитель, поняв, что мальчишка-ученик опередил его, так огорчился, что навсегда забросил живопись, отдавшись только скульптуре. Таков рассказ Вазари. К счастью, картина, о которой идет речь, до нас дошла. На ней, на фоне сложного пейзажа со скалами, реками и растительностью, расположены две крупные, стоящие в воде фигуры — обнаженного, стоящего лицом к зрителю, Христа и одетого Иоанна, обливающего Христа водой. Иоанн стоит в полупрофиль к зрителю. В левом же углу, на береговых камнях, стоят два мальчика- ангела, охраняющие одежду Христа: один — смотрящий прямо на зрителя, второй — в сложном ракурсе, расположенный спиной к зрителю по диагонали в глубь картины, но поворачивающий голову под углом в 45°, так что взор его обращен почти на зрителя. Фигуры Христа, Иоанна и первого ангела, действительно, в соответствии с рассказом Вазари, суховаты в своем исполнении, поставлены в картине просто и традиционно и как будто бы режут глаз, если сравнить их со сложным, но естественным расположением тела, легкостью рисунка, нежной моделировкой лица второго ангела и особенно любовным изображением легких и вьющихся волос, которые так любил Леонардо. Таким образом, рассказ Вазари как будто бы находит подтверждение. Тщательный анализ картины, однако, показал, что, в то время как левый ангел является целиком произведением Леонардо, пейзаж картины в значительной мере принадлежит ему же, так как при детальном обследовании удалось обнаружить под нынешним следы другого пейзажа, написанного, очевидно, Вероккио; фигура же Христа, очевидно, переписана Леонардо по рисунку учителя.

Таким образом, мы имеем в "Крещении" первую дошедшую до нас настоящую работу Леонардо, точная хронологическая датировка которой спорна, но которая скорее всего относится не ко времени ученичества, а ко времени самостоятельной, несовместной с Вероккио работы Леонардо, т. е. к промежутку между 1472 и 1476 гг.

Как и рисунок 1473 г., "Крещение" прибавляет ряд черт к. облику молодого Леонардо. Первое, что обращает на себя внимание, — что применение масляной краски. Среди художников, оказавших некоторое влияние на Леонардо, были фламандцы, писавшие маслом. Так, в 1476 г. Гуго фан дер Гез заканчивал маслом во Флоренции свой алтарь Портинари. Но, несомненно, основную роль в желании Леонардо найти новые средства выражения сыграло его стремление подойти по-своему ко всему, к каждой детали работы, самому найти новые наиболее широкие и прямые пути, которые, правда, на поверку далеко не всегда оказывались такими.

Примерно об этом же стремлении, но и о глубоком новом эстетическом мироощущении говорит и расположение фигуры левого ангела. Сложность и некоторое беспокойство композиции этой фигуры, желание поставить ее так, чтобы изображение ее дало наиболее трудное решение из всех возможных в данных условиях, — все это резко противоречит спокойствию и простоте, отличающим картины художников, по которым учился Леонардо.

Если "Крещение" не поддается точной датировке, то зато близкий к нему по времени рисунок 1478 г. дает эту датировку с полной несомненностью. На этом большом листе, правый нижний угол которого оторван, слева набросана пером сравнительно вырисованная голова старика с растрепанными кудрями и позднее ставшей столь характерной для Леонардо сухой складкой губ. Правее написана совсем бегло, одним контуром, молодая, очевидно мужская голова, по своему расположению напоминающая голову леонардовского ангела в "Крещении", что и дает основание для хронологического сближения картины с рисунком. Еще правее — ряд набросков технического характера, большая часть которых оторвана. Здесь мы видим какие-то строительные детали, приспособления для автоматического выключения или включения какого-то механизма, осадные машины и еще какие-то фрагменты. По верху рисунка идет надпись почерком витиеватым, но уже несколько более простым, чем на рисунке 1473 г., с зеркальным письмом, содержащая несколько небольших отрывков, очевидно из черновика какого-то письма, с упоминанием имени Фиоравенти ди Доменико Флорентийца. По низу же рисунка тем же почерком написано: "...бря 1478 начал две девы Марии", и ниже: "Джакоппо в Пистойе".

На оборотной стороне этого рисунка — наброски технического характера, продолжающие, очевидно, рисунки на лицевой стороне.

В данном рисунке для нас важно то, что уже в это сравнительно раннее время Леонардо, наряду с живописью, работал над техническими вопросами, изобретал новые машины и механизмы военного и гражданского характера, что он, еще почти мальчиком, почувствовал все значение технического прогресса для своей бурной и переломной эпохи осознанное, как мы видели выше, в его время еще далеко не многими.

Рисунок 1473 г. одинок в наследии Леонардо, рисунок 1478 г. окружен целой семьей близких к нему по почерку, манере, тематике листков, не датированных, но, несомненно, относящихся к этому же времени. Листки эти сохранились в громадном томе, составленном из разнообразных листков и отрывков рукописей Леонардо в XVII в. и известном под названием "Атлантический кодекс". Расположены они в кодексе в невообразимом беспорядке, так что только путем очень детального и глубокого анализа удается с известной степенью достоверности произвести хронологическую датировку того или иного из них Чрезвычайно сложная, трудная и неблагодарная работа по датировке этих 
отрывков произведена в цитированной нами выше работе О. Calvi. Записи, относящиеся к периоду, близкому к 1478 г., содержат, кроме немногочисленных личных заметок, непонятных в своей отрывочности, наброски к картинам, записи химического содержания о способах приготовления красок, рецепты последних и главным образом зарисовки и краткие записи технического содержания. Эскизы и наброски к картинам состоят, как мы это видели на датированном 1478 г. рисунке, из зарисовок мужских и женских голов, молодых и старых, красивых какой-то специфической для молодого мастера, слегка жеманной красотой или уродливых до невероятности. Здесь же зарисовки фигур, большей частью нагих, находящихся в бурном движении; эскизы складок одежды, тщательно в деталях зарисованных и оттушеванных, — очевидно, те эскизы, о которых Вазари рассказывает, что молодой Леонардо делал глиняные фигуры, набрасывал на них пропитанные глиной ткани, ложившиеся замысловатыми складками, и затем тщательно и детально зарисовывал. Образцом такой зарисовки может служить сохранившийся рисунок складок одежды левого ангела в картине "Крещение", сделанный пером и оттушеванный.

Среди этих зарисовок особенно поразительна одна. На большом листе сверху нарисован проект гигрометра и вокруг него одна стоящая и ряд сидящих фигур, изображенных как бы в последовательном приближении к задуманной художником теме: наверху одна фигура в позе оживленного разговора, ниже две также разговаривающие фигуры и еще ниже сидящая за столом группа из пяти лиц, увлекшихся общим разговором. Слева фигура, закрывшая обеими руками глаза, а совсем внизу одинокая фигура, несомненно, Христа. Это наброски, явно относящиеся к задуманной картине на тему о "Тайной вечере", картине, исполненной только через ряд лет, но уже теперь в своих основных чертах и характеристиках продуманной художником. У него, очевидно, уже в то время сложилась характерная как для его художественной, так и особенно для научной деятельности черта: постоянное, как бы циклическое возвращение к одним и тем же темам и вопросам, постепенное вынашивание своих мыслей и идей, стремление сначала детально и внимательно изучить отдельные составные части интересующего задания, а потом уже пытаться выполнить его путем соединения этих частей.

Об экспериментах, которые молодой Леонардо проделывал над красками и вообще над техникой живописного искусства, экспериментах, погубивших впоследствии многие его шедевры, мы уже кратко упоминали. Желание выработать собственные, никем еще не употребленные выразительные средства, желание, являвшееся выражением, с одной стороны, оригинальничанья заносчивого юнца, с другой же — гения, не довольствовавшегося завещанным отцами и дедами, сказывалось не только в отказе от старой техники темперы, требовавшей к тому же быстрой и решительной работы и почти не допускавшей исправлений, и в применении масляных красок, но и в самостоятельных поисках новых рецептов для составления отдельных красок.

Ряд различных рецептов занесен в эти ранние записи, но в них содержатся не только рецепты. Здесь же набрасывается иногда сложная, иногда простая химическая аппаратура для варки красок, для дистилляции разных составов и даются краткие указания на способы работы с этой аппаратурой; здесь мы встречаем колбы и змеевики, стеклянные трубки и нагревательные печи, реторты и воронки, всю аппаратуру, которую молодой художник наверное не раз видел в лабораториях аптекарей и алхимиков и которую он, несколько изменив и приспособив к своим целям, занес в свои листы.

Другой тип ранних рисунков Леонардо относится, как мы видели, к чисто техническим сюжетам: мы встречаем рисунки пушек и бомбард с указаниями на способы стрельбы и прицела, рисунки отдельных технических деталей, особенно всяких передач зубчатого типа, передач между цилиндрическими шестернями, наиболее удобная форма зуба которых также изучается, передач между диском с перпендикулярными к его поверхности зубцами и цевочным барабаном, передающих движение под прямым углом, и особенно часто передач между гребенкой и червяком, изучаемых в мельчайших подробностях. Здесь же находим рисунки приспособлений для литья, различных подъемных и транспортных сооружений (кранов, своеобразных грейферов, блоков), отдельных инструментов (пил, сверл, целых станков), ряд близких друг к другу эскизов станка для шлифования круглых поверхностей и, наконец, детальные рисунки приспособлений к текстильным машинам (шпульки для прядения шелка).

Все эти рисунки сделаны довольно неловко и грубовато, крупными штрихами, с не всегда строгим соблюдением пропорций, и своим видом и техникой напоминают технические миниатюры рукописей XV в. и особенно зарисовки Франческо ди Джорджио Мартини. Только постепенно овладевает Леонардо техническим рисунком, вносит в него свои индивидуальные черты.

Не менее, чем техника рисунков, характерна в этих ранних листах их тематика. Мы видели в предыдущей части, что современники Леонардо делают отчаянные попытки вырваться из тисков все более давящего кризиса путем решительного изменения производственной техники. Мы знаем также, что для Флоренции этой техникой была техника текстильная. Естественно, что молодой Леонардо, сын богатого и влиятельного нотариуса, близко стоявшего к правящей верхушке города, не мог не знать, не чувствовать того, что было так насущно необходимо его городу или, вернее, его классу в его городе. Но, с другой стороны, Леонардо не вполне сын своего класса. И в прямом и в переносном смысле он сын незаконный. В 1476 г. у сорокадевятилетнего Пьеро рождается первый законный сын, и Леонардо постепенно отходит на второй план. В то же время его жизнь и работа в мастерской Вероккио приводит его в непосредственное соприкосновение с группой художников-техников, которые как раз в это время начинают оформляться как особая социальная прослойка. Экономически и социально в большинстве своем прослойка эта тяготеет к эксплуатируемым элементам, но имеет возможность создать карьеру своему представителю только путем беспредельного подчинения элементам эксплуатирующим. Как член этой прослойки Леонардо имеет в руках технические средства, имеет нужную сноровку для разрешения актуальных производственных задач. Это-то промежуточное положение между двумя лагерями — буржуазных магнатов и технической интеллигенции, невидимому сыгравшее большую роль в формировании творчества Леонардо, толкает его, как ни одного из рассмотренных нами выше техников, на разрешение чисто производственных задач.

Текстильная техника, текстильные машины часто встречаются и подробно разбираются в технических зарисовках Леонардо этого времени. Основная проблема, которая стояла перед Леонардо, — это проблема автоматизации или, вернее, на данной стадии, машинизации максимального числа производственных процессов. Его занимает процесс прядения и крутки шелка; он конструирует поистине гениальные приспособления, до которых техника дошла только несколько столетий позднее; он конструирует машины для стрижки шерсти — простые и производительные; он, наконец, упорно занимается энергетической проблемой, работая над усовершенствованием водяного колеса — основного промышленного двигателя XV в. Наряду с имеющими особое значение для Флоренции текстильными машинами, молодой техник занимается и другими, менее важными производственными механизмами,— например, он проектирует различного типа шлифовальные машины для стекла у мрамора, дерева.

Совершенно естественно, что конструкторская работа как над текстильными, так и над прочими машинами должна была подвести Леонардо в первую очередь к проблемам передаточного механизма, к системам рычагов, шестерен, реже — блоков, являющихся самой ответственной и трудной для техника-конструктора частью машины, исполнительный механизм которой был еще совершенно примитивным. И действительно, в ранних технических листах Леонардо мы находим в сравнительно большом количестве зарисовки различных передаточных механизмов. Естественно также, что работа над передаточными механизмами наталкивала непосредственным образом на проблемы механики, теоретическое осмысление которых было, конечно, еще не под силу молодому мастеру.

Если Леонардо уже в молодые годы чувствовал всю остроту производственно- технических проблем, упорно работая над их разрешением, что как мы видели, отнюдь не было обычным для инженера XV в., то, он, конечно, не мог не заняться теми проблемами, которые обычно стояли в центре внимания этого инженера, — проблемами строительного и военного дела. О начатках его интереса к архитектуре мы уже говорили; ранние записи еще раз подтверждают это, причем они показывают особенно острый интерес молодого Леонардо к вопросам строительной техники — перемещению и поднятию грузов, т. е. к тем вопросам, над которыми работали и Брунеллески, и Альберти и которые обычно приводили к изучению теоретической механики. Строительное дело интересует Леонардо как в связи с постройкой зданий, так и в связи с сооружением каналов, особенно актуальным во Флоренции, для которой вопрос навигации по Арно был одним из основных политических и экономических вопросов. Не в меньшей, если не в большей мере обнаруживают ранние технические записи интерес к военному делу, особенно в части артиллерийской: изготовление и эксплуатация орудий постоянно занимают молодого художника которого и эти сюжеты, в частности вопрос правильной ориентировки стрельбы, неизбежно должны были привести к проблемам теоретической механики.

Листов разобранного типа сохранилось сравнительно немного, но все они свидетельствуют о том, что у Леонардо к семидесятым годам прочно образовалась привычка вести постоянные записи, снабжаемые беглыми зарисовками всего, что он видел, над чем думал и над чем работал. В них он заносил эскизы к своим живописным, скульптурным и архитектурным работам, зарисовывал виденное. Вазари рассказывает, что в своем стремлении к оригинальному, неиспользованному предшественниками, резко выраженному, доходящему иногда до изумительной красоты, иногда до отвратительного уродства. Леонардо следил на улицах и площадях за незнакомыми людьми и если встречал какую-нибудь интересную черту — бороду, волосы, то мог идти по пятам, всматриваясь и разглядывая с разных сторон и запоминая, хотя бы целый день, с тем, чтобы, вернувшись домой, зарисовать и сохранить как материал для будущих произведений. Как многие великие мастера, Леонардо, еще не зная, что он будет делать, но уже чувствуя, как он будет делать, с молодых лет копил впрок материал, который потом в его больших работах проявлялся с поражающей свежестью. Здесь же рядом с набросками картин и зарисовками помещаются и технические эскизы, и записи личного характера, сделанные почти без исключения письмом справа налево, как мы видели, твердо принятым Леонардо еще в юном возрасте.

В ранних листах зарисовки и технические эскизы еще довольно раздельные и редко встречаются вместе; очевидно, художник делал то и другое в небольших количествах, еще отделяя свою работу над картинами от работы инженера. Сама инженерная работа уже в этот период поражает своей оригинальностью, сложностью некоторых конструкций. А между тем мы далеко не можем быть уверены в том, что эти изобретения, эти технические конструкции были беспочвенными, хотя и гениальными вымыслами Леонардо, не применимыми потому, что время для них еще не пришло. Наоборот, можно почти с полной уверенностью утверждать, что многие из технических рисунков Леонардо — не его конструкции, а зарисовки с натуры. Из этого, конечно, не следует, что в его технических набросках, особенно относящихся к более позднему времени, не было значительного числа и фантастических проектов, но многое было, безусловно, реальным. Такими, например, были встречающиеся уже в ранних листах проекты каналов, шлюзов, осушительных приспособлений, о которых Вазари говорит: "Он был первым, который еще в юности задумывался о проведении канала от Арно для соединения Пизы с Флоренцией". Канал этот, остро нужный для экономического и политического развития Флоренции, был действительно осуществлен через много лет после смерти Леонардо. Приводимый тем же Вазари в качестве примера нереальности технических замыслов Леонардо проект приподнять флорентийский баптистерий Сан-Джиованни, не разрушая его, и подвести под него лестницу также вряд ли был нереальным, так как, примерно в то же время болонский инженер и архитектор Аристотель Фиоравенти осуществил переноску на другое место башни св. Андрея в Болонье.

Предыдущая страницаСледующая страница